Мужчина, который забыл свою жену - Джон О`Фаррелл

— Кстати, должен признаться, никак не возьму в толк, с чего это я связался с проектом «ТвоиНовости»…

— Да чтобы сбежать из дома, непонятно? А потом ты никак не хотел поверить, что какой-то владелец галереи может заинтересоваться моими работами. Говорил, что он просто решил за мной приударить.

— Ну, знаешь, это даже звучит подозрительно. Я, разумеется, ревновал к другим мужчинам. Ты очень привлекательная женщина, и, возможно, этот галерист тоже так считал.

— Но это лишь подтверждает, что ты видел во мне только юбку. Я и так чувствовала себя неуверенно, а из-за тебя стало в сто раз хуже, ты всё время старался принизить мои достижения.

— Хорошо, согласен. Да, ты не чувствовала поддержки с моей стороны, и вдобавок я тебя обижал.

— Ну почему он не мог устроить выставку просто по той причине, что я хороший фотограф? Почему обязательно надо предполагать, что у Ральфа исключительно романтический интерес ко мне?

Я чуть не выронил стакан — не ожидал, что она проговорится.

— Что?! Так этот «владелец галереи» и есть Ральф? И ты утверждаешь, что у меня не было оснований ревновать, подозревать, что он за тобой ухаживает, хотя завтра уезжаешь с ним в Венецию?

— Да, сейчас всё изменилось. Однако в тот момент у нас были исключительно профессиональные отношения.

— Ага, просто он за тобой ухлёстывал! Я был прав.

— Ты не можешь этого знать!

— Разумеется, могу! Боже правый, ты ведёшь себя так, будто это я во всём виноват, — но я хотя бы не сбегал с другой! Я никогда тебе не изменял!

— О чём это ты? Я тебе не изменяла.

— Вот как? И это не твой чемодан стоит у дверей? С двумя билетами до Венеции в боковом кармане?

— В этом всё дело, верно? Ты не можешь смириться с тем, что я встретила другого.

— Нет, я не могу смириться с тем, что ты не даёшь нам шанса всё исправить, между тем как я по-прежнему не понимаю, почему мы разводимся.

Когда рано утром Мэдди спустилась в кухню, я уже ждал ее, хлопоча по хозяйству.

— Вот это да — ты поднялся ни свет ни заря!

— Да, хотел разгрузить посудомойку и приготовить детям завтрак, пока твоя мама не застукала меня за этим занятием и не посвятила в рыцари. Я приготовил тебе чай — держи.

Тьма за окном придавала нашей встрече оттенок нелегальности: она улетала в отпуск с любовником, но сейчас шутила с бывшим партнёром.

— Как тебе спалось на диване?

— Неплохо. Только Вуди захапал всё одеяло…

Звякнул телефон Мэдди — сообщение.

— Ой… машина пришла.

Она подкатила чемодан к дверям, мы оба замерли в нерешительности.

— Ну ладно… пока. — Она помахала ладошкой; так энергично машут тем, кто далеко-далеко, и у меня, конечно, не осталось шанса хотя бы чмокнуть её на прощанье. — Передай мой самый тёплый привет своему замечательному папе.

— Мы с детьми навестим его в среду. Не возражаешь?

— Нет, конечно, отличная идея.

— Что ж, приятного отдыха.

— Спасибо. — Она с трудом выдавила улыбку и открыла дверь.

— Просто так, из интереса… — задумчиво проговорил я. — А мы бывали в Венеции?

— Нет. Я всегда хотела съездить, и ты много раз обещал… — она отвела взгляд, — но так и не сдержал слова.

— Прости…

— Да ладно. Я ведь сейчас туда отправляюсь, верно? Ну, пока.

Дверь захлопнулась, я услышал приглушенный мужской голос, щебет Мэдди, а потом звук отъезжающего автомобиля, увозящего её от меня.

Глава 14

Название места может породить в душе приятное волнение и ожидание, но со мной этот номер не проходит. Я готов был поверить, что «Город Брызг» — это и вправду такой город; ему, конечно, недостает грамотного управления и муниципальной инфраструктуры, иначе он смог бы получить статус городского поселения. И когда дети с жаром обсуждали план посещения громадного аквапарка, я не мог разделить их энтузиазма.

— Город Брызг?

— Это такой огромный комплекс с водными горками, волнами и прочим.

— И ещё там есть настоящий пляж, где песок и всё остальное, что должно быть на пляже.

— В смысле, мертвые бакланы, измазанные нефтью?

— Пап, ты всё время повторяешь одну и ту же шутку.

— Правда? Наверное, потому, что всё время об этом думаю. Идея отличная, ребята, только, боюсь, сегодня всё закрыто.

— Открыто, мы проверили в Интернете.

— Вот как. Но у меня, кажется, нет плавок.

— Есть — они так и болтаются в сумке в сушилке.

— Угу, но дело в том, что… — Я запнулся. — Не уверен, что могу повести вас в аквапарк, дорогие дети, потому что… забыл, как плавать.

В первый момент они растерялись.

— Мы тебя научим! — взвизгнула Дилли.

— Ну да, мы научим тебя плавать! Как ты когда-то учил нас!

Спустя час я, в длинных шортах, стоял перед мелкой ванной, отделявшей зону раздевалок от бассейна. Большой плакат гласил, что дети младше четырнадцати допускаются в бассейн только в сопровождении взрослых. И ни слова о детишках, которые вынуждены учить своих родителей держаться на воде.

Размеры сооружения потрясали. Грандиозный постмодернистский собор во славу божеств-близнецов — водных забав и грибка ногтей. Широченная труба, поглощавшая людей, извивалась над головами; дети и взрослые, пожираемые ею, один за другим с воплями исчезали в пластиковой глотке. Очередь полуголых беглецов дрожала на винтовой лестнице в надежде на спасение, но выяснялось, что туннель вел не на свободу, а в то же самое здание и выплевывал их в глубокий бассейн у подножия такой же лестницы.

Влажность и шум полностью подавили меня, я стоял и никак не мог прийти в чувство. Когда раздался рёв сирены, я с надеждой подумал, что это пожарная тревога, но дети уже схватили доски и приготовились плыть к муляжу пляжа, утыканному пластиковыми пальмами. Джейми и Дилли договорились встретиться со мной «на пляже», как только они скатятся со своей любимой горки. Я ждал их, подозрительно сухой, прислонившись к урне в форме кита-убийцы. Урок должен был начаться в дальнем углу, в бассейне для «головастиков», где под присмотром бдительных родителей плескались малыши младше четырёх лет. Здесь же бултыхалась и огромная надувная белая акула, на боку которой было недвусмысленно указано, что она не является спасательным средством.

Тёплая вода доходила мне до середины бедер, и я решил, что лучше бы присесть на корточки, пока дети обсуждали, какую методику избрать для первого урока с папой.

— Мы сможем вдвоём поддерживать его снизу, а он будет учиться работать ногами? — предложил Джейми.

— Ага, он меня так держал, я помню. Или вон там, в корзинке, есть нарукавники. Может, он наденет?

— Ни за что! — возмутился я. — Это для малышей!

— В бассейне нельзя огрызаться! — грозно предупредила Дилли.

— Да, будь хорошим мальчиком, и, если не станешь бояться, мы купим тебе мороженое!

Детям, похоже, понравилась эта смена ролей. Другие родители косились в нашу сторону, и я постарался принять вид ответственного папаши, присматривающего за великовозрастными детками, которым, вообще-то, уже полагалось уметь плавать.

— И если захочешь писать, НЕ СМЕЙ делать это в бассейне! — чересчур громко объявила Дилли.

— Особенно с бортика!

Они уже корчились от смеха. Убеждён, когда я учил их плавать, это вовсе не сопровождалось публичным унижением.

— Ну, так когда же мы приступим? — потребовал я, наблюдая, как четырёхлетний кроха уверенно плывет мимо.

— Э-э… давай ты просто оттолкнешься от бортика, и, может, оно само вспомнится? — посоветовал Джейми.

— Как это?

— Просто начнешь колотить руками и ногами по воде. Вдруг всё само получится?

— Это вот так выглядит ваше обучение?

Мои дети словно превратились в пособие для серьёзных родителей, 1930-х годов выпуска. «Тема: Как научить плавать. (1) Бросьте ребёнка, не умеющего плавать, в воду. (2) Прикажите ему плыть».

Но вынужден признать, в этом была определенная логика: просто оттолкнуться и посмотреть, что получится.

— Ладно, я попробую…

— Давай, вперёд!

— Я только попробую, как это делается…

— Вперёд! Сделай это!

Тогда я просто упал лицом вниз в воду отчаянно и неестественно. Но я решительно зажмурился и бросил вызов бездне для головастиков. Я вытянул руки вперёд и, к своему удивлению, коснулся дна, поэтому пришлось оттолкнуться и всплыть. Но тут мои руки сами собой сделали гребок, потом ещё один, а ноги задвигались, подталкивая вперед, а когда двигаетесь вперёд, вы, оказывается, не тонете. Я плыл! Я помнил, как плавать, — и это было самым естественным делом на свете.

Я слышал, как дети радостно кричат и аплодируют, но не хотел останавливаться, доплыл до противоположного конца бассейна, развернулся и ринулся в обратный путь, гоня перед собой мощную волну, поворачивая голову для вдоха на каждом третьем гребке, — и вот я уже у бортика. Безупречный поворот, толчок и вновь брасс, кроль, на спине, даже баттерфляй — всё стили в моём репертуаре. Я «самец альфа», пловец-мачо, проверяющий возможности своего тела. А потом я услышал-таки свисток охранника, остановился, встал на ноги и заметил разгневанных родителей, прижимавших к себе напуганных крошек в надувных нарукавниках.